История I,
в которой выясняется, кто на самом деле рулит российским образованием, как разрабатываются концепции и принимаются законы

Характеризуя изменения, происходившие в российском образовании в последние 25 лет, кто-то предпочитает называть их «реформой» или чуть мягче – «модернизацией», кто-то ограничивается нейтральными терминами «эволюция» или просто «развитие».

Так или иначе, все эти годы система образования развивается вместе со страной, в русле государственной идеологии и экономических трендов. Изменения в этой сфере происходят постоянно, но они никогда не были самоцелью. Любая реформа образования проводится не просто для повышения его доступности и качества, но и для ускорения экономического роста, для более эффективной адаптации новых поколений к жизненным реалиям.

Государство

В 1990-е государственное регулирование слабело, на полном серьезе рассматривалась возможность приватизации вузов, а содержание «регионального компонента» в школьном образовании определялось фантазией местного начальства.

С 2000-х годов роль федеральной власти начинает расти. Слоган «государство возвращается в образование», который, как принято считать, придумал экс-министр Эдуард Днепров к заседанию Госсовета в августе 2001 года, означал, что вернулось оно не только с деньгами, но и с готовностью жестко регулировать отрасль. Многие тренды развития образования с начала 2000-х годов задавали в публичных выступлениях президент и премьер-министр. Тезисы этих выступлений превращались в концептуальные документы, приказы, постановления и даже нормы законов.

Посылы первых лиц формулируются и в жанре общих пожеланий, как в утвержденной в 2010 году президентом Дмитрием Медведевым Национальной образовательной инициативе «Наша новая школа», и в виде жестких индикаторов, за невыполнение которых в заданные сроки получают выговоры министры и лишаются должностей ректоры. Основные параметры, на достижение которых ориентировано российское образование с 2012 года, были заданы в статьях Владимира Путина, опубликованных перед его вторым президентским сроком, и закреплены в так называемых майских указах - № 597 и № 599.

По мнению директора Федерального института развития образования Александра Асмолова, «все проекты в образовании – это проекты двух людей, их имена — Путин и Медведев», а министры образования лишь выполняли поставленные перед ними государственные задачи.

В то же время очевидно, что реформа образования – это реализация идей широкого коллектива людей, большой группы исследователей, аналитиков, предлагающих и оценивающих разные пути его развития. Велика была роль и федеральных министров образования, подчеркивает ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов: каждый из них имел собственные взгляды на развитие образования и реализовывал собственную стратегию.

Министры

У каждого министра образования есть не только политическая, но и личная история. Как правило, при назначении министр демонстрирует скептическое отношение к деятельности предшественника, избавляется от значительной части его команды и дает понять, что теперь-то в образовании все будет иначе.

Эдуард Днепров был избран на эту должность Верховным Советом РФ в 1990 году. Это был «министр-мечтатель», заложивший основы дальнейшего развития отрасли. Его преемником стал Евгений Ткаченко – подробное интервью с ним недавно было опубликовано в проекте «Выпуск-90».

Высшей школой вплоть до 1996 года рулило другое ведомство – сначала министерство, отвечавшее также за науку и техническую политику, а затем госкомитет. Первым министром высшей школы был Борис Салтыков, а главой Госкомвуза в 1993 году назначили Владимира Кинелева. В августе 1996 года он возглавил Министерство общего и профессионального образования, объединившее «школьное» Министерство образования и Госкомвуз.

Вскоре против Кинелева выступили его заместители Александр Тихонов и Александр Асмолов, началась война концепций и компроматов. Про Кинелева писали, что тот собирается выйти из провластной партии «Наш дом – Россия», Кинелев возражал, что поток компромата против него направляет рука «опытного психолога», имея в виду Асмолова.

Александр Тихонов стал министром весной 1998 года. Обладая огромным организаторским потенциалом, он успел сформировать работоспособную команду, но в условиях тотального безденежья шансов воплотить в жизнь концепцию преобразований у него не было. Его политическую карьеру прервал августовский кризис.

Владимира Филиппова, назначенного министром образования в правительстве Евгения Примакова, поначалу считали ставленником КПРФ, но вскоре оказалось, что образование получило последовательного реформатора. При Филиппове началась организационно-экономическая реформа, задуманная командой Тихонова, и многие другие изменения, в том числе эксперимент по ЕГЭ и профильному обучению.

Питерский интеллигент Андрей Фурсенко, ставший московским политиком, объединил Министерство образования и научный блок Министерства науки, промышленности и технологий. Получилось Минобрнауки России, существующее с 2004 года по сей день. Человек из науки, многие пункты образовательных реформ он подвергал сомнению, предлагая альтернативные траектории. Были случаи, когда под влиянием общественности он корректировал свои взгляды и находил в себе мужество это признать.

Дмитрий Ливанов был, пожалуй, единственным отраслевым министром, обеспечившим практически полную преемственность власти и сохранившим значительную часть прежней команды. А сменившая его Ольга Васильева отнеслась к результатам его работы с изрядной долей скепсиса.

Концепции

В основе современной истории российского образования лежат стратегии и концепции. Монументальные проекты, определяющие развитие отрасли на перспективу, появлялись примерно раз в пять лет.

Начало этой традиции было положено в конце 1980-х, когда Временный научно-исследовательский коллектив (ВНИК) «Школа» Эдуарда Днепрова разработал серию программных документов, из которых наиболее известна «Концепция общего среднего образования». Их идеи шли в разрез со сложившимися в советской системе практиками и задавали вектор развития на десятилетия вперед.

Следующий виток экспертного творчества пришелся на 1997 год, когда на суд общественности были представлены две концепции. От одной из них — официальной, разработанной под руководством Кинелева и в значительной степени лишенной содержания, быстро отказались. Вторая концепция, названная «асмоловской» по имени одного из авторов, создавалась при участии Высшей школы экономики, впервые занявшейся экспертными разработками в образовательной политике.

На рубеже веков, когда наметился рост ВВП, а президентом стал Владимир Путин, реформу образования решили обсуждать в общем контексте развития страны. Так образовательный блок стал ключевым в стратегии, подготовленной Центром стратегических разработок Германа Грефа. Чуть позже провозглашенные идеи легли в основу Концепции модернизации российского образования на период до 2010 года, связанной с именем министра Филиппова. Ее некоторые положения были пересмотрены в принятых в 2004 году с подачи Андрея Фурсенко «Приоритетных направлениях развития образовательной системы Российской Федерации», но их влияние на отрасль было незначительным.

Очередной этап разработки трендов в образовании связан с Концепцией долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года (Стратегия-2020). Основой образовательного блока ее первой редакции стал доклад «Модель для инновационной экономики: российское образование — 2020», подготовленный ВШЭ с привлечением внешних экспертов. Из-за экономического кризиса стратегия оказалась не вполне реалистичной, и в 2010 году за ее доработку взялась 21 экспертная группа, в том числе «Новая школа» и «Рынок труда, профессиональное образование, миграционная политика» . В работу этих групп был вовлечен широкий круг образовательных экспертов.

Сейчас на повестке дня — проект Стратегии развития России до 2024 года и в перспективе до 2035 года. В основе предложений по развитию образования – идея человеческого капитала как двигателя экономического роста.

Законы

Первый российский закон «Об образовании» 1992 года называют «законом Днепрова» и считают самыми демократичным отраслевым законом той эпохи даже в сравнении с зарубежными странами. Но одновременно его называли сказкой, ненаучной фантастикой. Ключевые его положения (как и принятого позже закона «О высшем и послевузовском образовании»), прежде всего касающиеся финансирования, не выполнялись – в первом же послании Федеральному собранию президент Владимир Путин назвал это «утвердившейся государственной ложью». Некоторые идеи, как, например, об утверждении образовательных стандартов Госдумой, оказались нереализуемы в принципе и впоследствии были отменены.

Новации, необходимые «здесь и сейчас», власть узаконивала более-менее оперативно, и законы обрастали поправками, в них копились противоречия. В середине нулевых началась подготовка интегрированного закона, который разом обновил бы устаревшие правовые нормы и ввел пакет новых. Отдельные критики усмотрели в проекте то, чего там сроду не было, — переход к платному общему образованию, повальное закрытие ПТУ (закон всего лишь упразднял анти-бренд «начальное профессиональное образование»), сокращение финансирования сельских школ и многое другое. Подобные «страшилки» охотно распространяли не только вечные «крикуны», но и те, кто просто оказался в искаженном информационном поле.

И если раньше любые обсуждения программных документов проводились лишь на профессиональных площадках – в госорганах, общественных и экспертных организациях, на августовских учительских конференциях в регионах, то в 2011 году была предпринята попытка вовлечь в обсуждение проекта закона всех желающих. Через Интернет руководители Минобрнауки пошли в народ – на специальном сайте в обсуждении закона по особой методике приняли участие более 10 тыс. человек. «Речь не идет о том, чтобы допустить какие-то группы активных и ранее не замеченных людей к принятию решений, – пояснял статс-секретарь, заместитель министра образования и науки Игорь Реморенко. – Речь о построении принципиально открытых механизмов конструирования решений. Очень трудная задача – как впустить в сложную профессиональную действительность дилетантов, отличить маргиналов от нетривиально мыслящих, деструктивных крикунов – от тех, кто болеет за дело».

Не стоит утверждать, что благодаря общественности закон получился иным, чем предполагалось, но, так или иначе, ее вклад был важен. Впервые удалось доказать, что в обсуждение скучного юридического документа можно вовлечь тысячи людей и реально учитывать их мнения.

«У нас сложилась неплохая команда, и мы написали новый неплохой закон. Он получился сбалансированным, учитывающим разные интересы, — писал Реморенко после ухода из министерства (ныне он возглавляет Московский городской педагогический университет). — На специальном сайте у нас как-то почти получилось писать его «всем миром». Вовлекли тысячи людей, удовлетворили множество ожиданий, исправили десятки ошибок. Даже некоторым скептически настроенным юристам понравилось».