История II,
в которой рассказывается, как система образования за 20 лет выбралась из нищеты, но констатируется, что денег на ее опережающее развитие до сих пор не хватает

Российское образование в 1990-е существовало в условиях трагического парадокса. Его называли будущим страны, инструментом развития и приоритетом финансирования, но денег выделяли, по выражению министра Эдуарда Днепрова, лишь на «изматывающее выживание».

Закрепив обещания щедрого финансирования в указах, законах и постановлениях, власть регулярно секвестировала образовательные бюджеты. У граждан последовательно формировалось представление о том, что лозунги – это одно, а реальная жизнь – совсем другое. В обществе гасли надежды и рос цинизм.

Наша школа

За месяц до августовского путча 1991 года Борис Ельцин, тогда еще президент РСФСР, подписал указ № 1 «О первоочередных мерах по развитию образования в РСФСР», провозгласив его исключительную значимость для развития интеллектуального, культурного и экономического потенциала России. Преподавателям вузов была обещана зарплата, вдвое превышающую среднюю по промышленности, учителям – не ниже средней по промышленности, стипендия студентам – не ниже минимальной зарплаты. На ремонт и эксплуатацию зданий учебных заведений предполагалось выделять средства в первоочередном порядке. В 1996 году в новой редакции закона «Об образовании» на образование было обещано тратить не менее 10% национального дохода.

При этом зарплаты не выплачивались месяцами, вложения в материальную базу учебных заведений были минимальными, а массовые протесты и забастовки учителей — бессмысленными. «Кроме ребят, которым неожиданно выпал дополнительный отдых, в этой борьбе никто не выигрывает, — писала газета «Российские вести» в феврале 1996 года. — Задолженности, неплатежи и прочие прегрешения нашего общества перед учителями приобрели характер системы и растут как снежный ком, несмотря на то, что государство исправно отправляет в наиболее неблагополучные регионы трансферты. Пока успевают рассчитаться со старыми долгами, набегают новые».

Впрочем, в 1995 году министр Евгений Ткаченко назвал главным достижением года возвращение россиянам права на бесплатное полное среднее образование (дескать, некие силы намеревались их этого права лишить). Перечисляя заслуги профильного ведомства, сочувствующие порой называли сохранение системы образования как таковой. Но она уже не могла работать без сторонней поддержки, и в образовании стал бурно расти коммерческий сектор – как легальный (появились частные учебные заведения и платные места в государственных вузах), так и теневой. Поборы с родителей, экзамены за взятки, равно как и главный источник дохода профессуры тех лет – плата за преодоление барьера «школа – вуз» - стали атрибутами эпохи.

Родительское участие в финансировании школы в те годы не считалось зазорным, а порой культивировалось. На вопрос о его допустимости один из идеологов образовательных реформ рубежа Анатолий Пинский  отвечал: «Почему нет? Это же наша школа!» Всевозможные формы общественной поддержки школы, сформировавшиеся в 1990-е, – от попечительских советов до сбора денег на регулярные подарки учителям, — почти во всех регионах сохранились по сей день.

Благотворители

В 1990-е в российском образовании действовали зарубежные благотворительные фонды, самым заметным из которых был Фонд Сороса. Условием многих его проектов, связанных с поддержкой школ и вузов, студентов и аспирантов, учителей и профессуры, было софинансирование со стороны федеральных и региональных властей — так Сорос побуждал российское начальство хотя бы немного раскошеливаться на образование. И хотя фонд то и дело сотрясали коррупционные скандалы, прекратившиеся лишь после назначения его главой директора «Иностранки» Екатерины Гениевой, деньги исправно доходили до получателей.

Российские власти регулярно обвиняли Сороса в разведывательно-подрывной деятельности, и даже отдельные получатели грантов не упускали случая пнуть его побольнее. Однажды двум преподавателям было отказано в присвоении звании «соросовских доцентов», поскольку они «многократно и публично высказывали свое отрицательное отношение к Джорджу Соросу».

В то же время Сороса везде принимали с почестями – перед ним заискивали губернаторы, в провинции его кортеж сопровождали машины ГАИ с мигалками. В изданной на деньги фонда книге «Трудно делать добро» журналист Леонид Никитинский сделал вывод, что Сорос влюбился в Россию (впрочем, в предисловии меценат объявил это домыслом). Однажды в ответ на критику Сороса в Госдуме Евгений Ткаченко раздраженно бросил: «Замените мне эти деньги другими, и я вам скажу спасибо!»

Уход Сороса из России совпал с провозглашением лозунга «Государство возвращается в образование». Первые годы этого возвращения не сопровождались серьезным ростом финансирования, но образование в масштабах страны впервые начал поддерживать российский частный капитал. С 2000 по 2005 год нефтяная компания ЮКОС почти в половине субъектов Федерации открыла центры интернет-образования, где обучали интернет-технологиям школьных учителей. В 1999 году был основан Благотворительный фонд Владимира Потанина, в 2001 году – фонд «Династия» Дмитрия Зимина, также финансировавший образовательные проекты. Однако это были точечные вложения, лишь отчасти влияющие на общую картину. Масштабных инвестиций ждали от государства.

«С начала 1990-х годов в России не хватало средств на образование, бюджет сводился с дефицитом. Тогда свободную нишу поддержки новаторов заняли международные благотворительные фонды, в первую очередь Фонд Сороса, – обобщал Ярослав Кузьминов в июле 2005 года. – Вспомните: были соросовские учителя, соросовские доценты. Вот Сорос ушел, и все кончилось. Что же мы при доходах бюджета в 150 миллиардов долларов, при огромном профиците бюджета – такие бедные, что не можем заместить Сороса? Российское государство должно заменить Сороса для российских учителей. Это его обязанность».

От нацпроекта до майских указов

Все государственные проекты, сопровождающиеся масштабными федеральными вложениями в образование, в последний 15 лет связаны с именем Владимира Путина. Это и приоритетный национальный проект «Образование», о старте которого он объявил в сентябре 2005 года, и модернизация региональных систем общего образования (МРСО), начало которой было положено постановлением его правительства в 2011 году, и майские указы.

В основе нацпроекта лежали два принципа – поддержка лучших, то есть тех, кто заслужил поощрение и способен эффективно работать дальше, и «деньги в обмен на обязательства» - поддержка даже заведомо слабых игроков, готовых сделать рывок вперед. Доходы от подорожавшей нефти решили не размазывать тонким слоем по системе – тем более что поначалу заметно улучшить текущее финансирование все равно бы не удалось. Исключением стала разве что поддержка классных руководителей символической тысячью рублей в месяц с 2006 года – так государство обозначило приоритет воспитательной работы.

С нацпроекта «Образование» началось формирование лидирующей группы вузов – два пилотных федеральных университета были созданы в Красноярске и Ростове-на-Дону. Сначала 17, а затем еще 40 университетов получили субсидии на выполнение инновационных программ развития, аналогичный конкурс затем был проведен и среди профессиональных колледжей.

В 2007-2009 годах на средства нацпроекта в пилотных регионах (сначала в 21, а затем еще в 10) были реализованы комплексные проекты модернизации образования (КПМО). Обязательства регионов состояли из пяти позиций: нормативное финансирование, новая система оплаты труда в общем образовании, оптимизация школьной сети, расширение общественного участия в управлении образованием, разработка и внедрение независимой системы мониторинга и оценки качества образования. И хотя эффекты КПМО оказались не столь впечатляющи из-за экономического кризиса 2008–2009 годов, инвестиции в сочетании с оптимизационными мерами сыграли свою роль, обеспечив в числе прочего рост учительских зарплат.

А вот в 2011 году, за год до президентских выборов, государство взялось за улучшение финансирования всего школьного образования, а не только точек роста.

Проект модернизации региональных систем общего образования, рассчитанный на два учебных года, должен был поставить точку в зарплатном вопросе. Регионы брали обязательства за счет своих источников довести зарплату учителей до средних показателей по региональной экономике, а федеральный центр выделял им за это субсидии на создание современных условий в школах. В общей сложности на 120 млрд рублей было закуплено оборудование, автобусы, проведен капитальный ремонт, организовано дистанционное обучение, а учителя направлены на повышение квалификации.

В майских указах, содержащих поручения правительству до 2020 года, курс на улучшение финансирования всей системы образования, а не только лучших и готовых брать на себя обязательства, был усилен. Наряду с зарплатными ориентирами для педагогов общего образования, к 2018 году также устанавливался минимум для преподавателей профессиональных колледжей (средняя по экономике) и вузовских преподавателей (200% от средней по экономике). Были также определены показатели доступности дошкольного и дополнительного образования, дан старт проекту повышения конкурентоспособности ведущих вузов (5-100) и некоторым другим проектам, требующим огромных вложений. Их результаты видны уже сегодня.

Образование вместо нефти

Все последние 25 лет истории российского образования звучат призывы к увеличению его государственного финансирования. Об этом говорят не только профсоюзы и политическая оппозиция, но и те, кто участвует в принятии ключевых политических решений и в их последующей реализации. Роль «будильника», напоминающего власти о проблемах образования, в первой половине «нулевых» выполнял Российский общественный совет по развитию образования (РОСРО),  в который вошли ключевые деятели российской образовательной политики, а затем профильная комиссия Общественной палаты. И сегодня, при всей огромной разнице с ситуацией «нулевых» и тем более 1990-х, голоса экспертов о необходимости наращивания государственного финансирования звучат столь же настойчиво.

Предшествующие государственные вложения создали в российском образовании хороший задел для будущего развития – есть замечательные показатели и доступности, будь то всеобщий охват дошкольным образованием или сокращение доли ветхих школьных зданий, и качества, отмечает научный руководитель Института образования ВШЭ Исак Фрумин. Школам удалось сделать рывок в PISA, а в топ-100 отраслевых и предметных мировых университетских рейтингов уже входят не только МГУ и СПбГУ, но и другие российские вузы. По уровню развития образования Россия опережает страны своей доходной группы, и этот потенциал нужно превратить в капитал. Уровень образованности населения должен стать для России таким же ресурсом, каким в последние 15 лет были цены на нефть. Однако нынешнее финансирование образования не дает свободы для маневра — мы отстаем от всех стран, с которыми конкурируем, по доле ВВП на образование.

На Петербургском международном экономическом форуме-2017 Ярослав Кузьминов заявил, что государственные расходы на образование с 2010 года сократились в России в реальном выражении на 30 процентов. Поэтому, говоря о необходимости роста финансирования, общество просит не о расширении, а лишь о восстановлении тех средств, которыми располагала отрасль.