О первых шагах в науке
Я вырос в семье, где наука всегда очень уважалась. К нам домой часто приходили известные ученые. В школе меня с третьего или четвертого класса называли профессором. Вот пришлось соответствовать. Еще студентом четвертого курса мехмата МГУ имени М. В. Ломоносова я занимался чертежами установки, охлаждавшей пористую поверхность с помощью воздуха. В ту пору еще не было жаропрочной керамики. Я страшно увлекся этой задачей. Математика там была сложная — дифференциальные уравнения в частных производных. По моим чертежам сделали установку и стали проводить эксперименты. Как выяснилось, экспериментатор из меня оказался не очень, но в этой истории для меня была ценна прежде всего жажда поиска. Я и сейчас говорю своим студентам, что наука представляет собой детектив: здесь все время нужно отгадывать загадки — большие и малые. Так что если бы мы не пошли в науку, из нас получились бы неплохие сотрудники уголовного розыска. Потом мне рассказывали, что установка по моим чертежам проработала в МГУ десять лет.
Чем дольше я работал в Вышке, тем больше она мне нравилась.
Был еще один случай. После университета я устроился в Институт проблем управления Российской академии наук (ИПУ РАН) к моему дорогому учителю Марку Ароновичу Айзерману. Он предложил мне разрабатывать одну из двух тем — оптимальное управление или теорию выбора. Меня сильно увлекла вторая. Оказывается, понял я тогда, человеческое поведение можно моделировать с помощью математики, чтобы просчитывать принятие индивидуальных и групповых решений. В этой области тоже было очень много возможностей для научного поиска.
О выборе профессиональной траектории
В мои студенческие годы мехмат МГУ давал блестящее образование. Плюс я периодически посещал дополнительные лекции и семинары. По специальности я математик, однако здесь я бы вспомнил слова Карла Поппера: «нет областей и ветвей знания — есть нерешенные проблемы и потребность их решать». Я все время к науке так и подходил: в моих руках был математический инструментарий и масса проблем, требовавших решения.
Принципы и подходы решения проблем в разных науках очень похожи.
Когда я пришел работать в ИПУ, Айзерман попросил меня ходить на тамошние семинары. Один из них был по биологии, которая мне совсем не близка. Я хотел отказаться от этого семинара, но Айзерман настоял, что посещать надо всё. Я с большой благодарностью вспоминаю его настойчивость, потому что семинары ИПУ дали мне огромные знания в самых разных научных областях. Благодаря им я понял, что подходы в решении проблем в разных науках очень похожи.
Математика в реальной жизни
Меня никогда не интересовали простые задачи с готовыми моделями, где надо просто подставить данные и получить результат. Куда интереснее разрабатывать собственные методы. Я периодически рассказываю историю, как однажды мы с женой гуляли по Парижу и встретили на бульваре продавца орехов. Тогда во Франции еще были в обращении франки. Я вынул из кармана горсть монет, отсчитал продавцу сорок франков, купил несколько пачек орехов, после чего продавец развернулся и швырнул мои монеты на проезжую часть. Я опешил. Все-таки сорок франков по тем временам — это где-то восемь долларов. Он же не миллиардер, чтобы деньгами швыряться? На следующий день я стал рассказывать всем в университете эту историю и спрашивать, что могло значить такое поведение. Мне все советовали выкинуть этот случай из головы. Но я не мог успокоиться и придумал математическую модель про варианты поведения человека в зависимости от его благосостояния. Расписал все доказательства и опубликовал в виде статей.
Еще пример из жизни. Однажды я сидел на диване и, работая, слушал телевизор. Я часто так делаю. Главное только, чтобы не было хороших фильмов или музыки, а то начинаю отвлекаться. Лучше всего — новости. Так вот, как-то раз в новостях передавали, что в Подольске отключили воду в жилых домах. Потом показали шикарные подольские дома и разъяренный народ. У меня случилось короткое замыкание: в голове появился странный образ, как я живу в Питере в квартире с видом на Неву, а воду у меня дают только на пятнадцать минут в день. Я начал размышлять, компенсировали бы эти пятнадцать минут мои ежедневные потребности? Набросал на бумаге новую модель. В конечном счете получилось неплохое исследование, опубликованное в топовом журнале.
Начало работы в Вышке
Проработав какое-то время заведующим лаборатории в ИПУ, я уехал за рубеж. Интересно, что в мое отсутствие мой кабинет числился за мной и оставался нетронутым. Было очень неудобно: другие сотрудники вынуждены были ютиться в комнатах по пять человек, а мне рабочее место было не нужно. Директор ИПУ говорил, что кабинет мой никому не отдаст, так как верит в мое возвращение, хотя тогда я сам не верил, что вернусь. Решение приехать обратно в Россию я принял только после того, как проработал десять лет за границей. Помню, директор был страшно счастлив.
Однако в Москве я пробыл недолго: предстояло на несколько месяцев лететь в командировку в Университет Париж I, с которым за все время работы у меня сложились очень хорошие отношения. Как-то раз на одном из семинаров в Париже ко мне подошли двое российских коллег, представились сотрудниками Высшей школы экономики и поинтересовались, не хочу ли я там работать. Признаюсь, о Вышке я тогда ничего не знал, поэтому согласился только на чтение лекций по три часа в неделю. Когда я вернулся в Москву, мне позвонили из Вышки и предложили встретиться. Лев Любимов, Револьд Энтов и Владимир Автономов беседовали со мной три часа. В итоге уговорили возглавить новую кафедру. Помню, как я шел после этой встречи и думал, зачем я на это подписался. Но чем дольше я работал в Вышке, тем больше она мне нравилась.
Что бы я ни организовывал — кафедру или лабораторию, — отклик со стороны руководства Вышки был всегда положительным.
Во-первых, здесь постоянно ощущается атмосфера сплоченного коллектива, нацеленного на научную работу. Это большое дело. Увы, многие даже не понимают, что это такое. Во-вторых, мне очень нравятся мои студенты, всегда готовые трудиться и взбираться вверх по карьерной лестнице. Я никогда не считал карьерные амбиции чем-то зазорным. Как говорится, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Я бы только добавил: плох тот хороший солдат... Многие мои студенты работают в Вышке и уже стали профессорами.
О лабораториях
Сейчас я работаю в двух лабораториях — Международной научно-учебной лаборатории анализа и выбора решений, также Лаборатории экспериментальной и поведенческой экономики. Первую создал фактически я. Очень ею горжусь, поскольку она может конкурировать с другими аналогичными учреждениями на международном уровне. Подчеркиваю, это не московский уровень и не российский. Здесь я говорю совершенно без стеснения. Эрик Маскин, лауреат Нобелевской премии и мой хороший друг, числится у нас главным научным сотрудником. Еще у нас работают Владислав Владимирович Подиновский, Борис Григорьевич Миркин, Александр Соломонович Беленький — люди мирового уровня. У лаборатории очень хорошая репутация за рубежом. Что касается Лаборатории экспериментальной и поведенческой экономики, то ее создал Алексей Владимирович Белянин, пригласив меня туда в качестве теоретика.
Наука не имеет национальных границ. Нет российской науки — только российские ученые.
Никаких трудностей в создании лаборатории у меня не было. У нас с готовностью поддерживают открытие новых научных структур. Что бы я ни организовывал — кафедру или лабораторию, — отклик со стороны руководства Вышки был всегда положительным. Поэтому работать здесь легко и приятно. Если у тебя есть хорошая идея, то она никогда не утонет в бюрократических согласованиях.
О национальных границах в науке и научных школах
Наука не имеет национальных границ. Нет российской науки — только российские ученые. Универсальность науки хорошо осознавалась и в Средние века, и в Античности. Например, теорема Пифагора не может быть греческой. Научные школы, разумеется, есть. Вот, несколько лет назад мой ученик подарил мне на день рождения мое научное древо. Одна его ветвь идет от Марка Айзермана, далее к Феликсу Гантмахеру и в Средние века. Такие древа составляет Американское математическое общество на основе собранной им базы имен.
Научная школа, пишет Томас Кун, это сообщество людей, объединенных тягой к учению. В этих сообществах ученики занимаются проблемами, которые интересны их учителям. Безусловно, они могут привнести и что-то свое. Я, например, решаю научные проблемы по своему разумению — как я это вижу. Потом обучаю этому видению своих учеников. Так и выстраивается школа. Единственное, я бы отметил, что люди, стоящие во главе школ, должны иметь широкий взгляд на мир.
О преподавании и первых учениках
Расскажу одну историю. Изучая на третьем курсе МГУ функциональный анализ, я придумал задачу, которую не мог решить: знаний тогда было мало. Я пошел на кафедру и застал там очень известного математика Бориса Шабата. Никого из знакомых преподавателей не было. Я развернулся и хотел было уже идти назад, но тут Шабат повернулся ко мне и настойчиво попросил зайти и рассказать, зачем я пришел. Я показал ему свою задачу. Он отложил свои дела и сорок минут обсуждал со мной ее решение. А ведь он был занят. Поэтому, когда мне говорят, что я слишком много времени трачу на своих студентов, я всегда отвечаю, что отдаю долги. И Айзерман, кстати, был таким же. Вообще, во время учебы и позже мне посчастливилось встретить многих людей, которые отдавали мне свое время.
Сегодняшнее снижение уровня математического образования в школе отражается на обществе в целом.
Моими первыми учениками в Вышке стали Даниел Карабекян и Александр Карпов. Я читал им спецкурс. Как-то раз во время перерыва они зашли ко мне в кабинет. Зашли и молчат. В ответ на мой вопрос они заявили, что пришли просто так. Я засмеялся: наверное, я последний человек в Вышке, к которому интересно приходить просто так. Они, разумеется, рассказали потом, что хотят заниматься наукой. Я дал им первые задачи. Прошло время и теперь они делают работы мирового уровня. Очень приятно, что есть такие ребята.
О математике в России
Современный уровень российских математиков пока неплохой. Другое дело, что качество школьных знаний постепенно падает. Когда я учился, мехмат вообще был первым местом в мире. Сейчас уже нет. Есть проблемы и в среднем образовании. Причем снижение уровня математической подготовки в школе отражается на обществе в целом. Да, в повседневной жизни мы редко используем общую алгебру, но именно она задает планку, на которую надо равняться всем. Это как Формула-1: мы ведь не гоняем ежедневно на скоростных машинах, зато для автопроизводителей такие машины являются важным ориентиром при разработке нового продукта. Так что если планка снижается, рано или поздно мы столкнемся с дефицитом хороших кадров. Мы не Саудовская Аравия и не сможем обеспечить инженерами всю страну, даже если у нас будет много доходов от нефти и газа. Я сужу по Вышке: несмотря на то что сюда идут лучшие из лучших, качество подготовки абитуриентов год за годом становится ниже. Ситуация тревожная, и ее надо менять.
Материал проекта «Наука в Вышке: и для школы, и для жизни»
Если вам интересно посмотреть на Вышку глазами ее первых профессоров и немного узнать о том, как из небольшого вуза она превратилась в ведущий российский университет, будем рады видеть вас на этом сайте. Читайте, смотрите и получайте удовольствие!