В середине 90-х я и группа моих коллег работали в МГУ. Я тогда был замдекана экономического факультета по международным связям. Мы увлеченно участвовали в европейском образовательном проекте Tempus Tacis, который, в частности, был направлен на реформирование экономического образования на базе создания партнерства Лондонской школы экономики (LSE), Сорбонны и Университета Тилбурга. В рамках этого проекта в МГУ велось много очень полезной работы: переводили учебники, разрабатывали новые курсы, ездили на стажировку, но все это были отдельные, как говорили, виды деятельности. А мне очень хотелось сделать так, чтобы экономическое образование в МГУ начали признавать повсеместно за рубежом, подобно математическому или физическому образованию. Для этого нужно было заслужить академическую репутацию. 

У нас появилась идея сделать факультет, который сосуществовал бы рядом с большим экономическим факультетом, но учили бы там по-другому, по-современному. Идея понравилась коллегам из нашего партнерства по проекту, особенно из LSE. Мы начали готовить план или, как говорят англичане, white paper, обсуждали с зарубежными коллегами на семинарах, каким должен быть экономический факультет, цели и методы обучения, управление. И когда план был готов, мы собрались  обсуждать  white paper на ученом совете экономического факультета МГУ. И ничего не получилось. В ученый совет МГУ входили люди, которые не восприняли эту идею. Они посчитали, что она может разрушить принципы советского образования. Предыдущий  декан написал специальное письмо, где это обосновывал и особенно доказывал, что нельзя допускать иностранцев к отбору преподавателей. Короче, мы уперлись в стену. Я пошел к Сергею Дубинину, он был директором Центрального банка страны и поддерживал нашу идею. Обсудили вместе и решили податься в Вышку, понимая, что это родственное заведение, созданное выходцами из МГУ, и там близкие по духу люди. С Ярославом <Кузьминовым> мы обсуждали эту идею полчаса и обо всем  договорились.

В марте 97 года в Вышке состоялась встреча с представителями двадцати банков и некоторые из них идею поддержали, но не все. И я очень хорошо помню тот день. Встреча закончилась, все ушли. Я был ужасно взволнован предстоящим крутым поворотом. Я подхожу к Ясину и говорю ему: «Евгений Григорьевич, ну чего делать-то будем? Может, год подождем, посмотрим на ситуацию?». А он чуть не закричал на меня: «Ты что! Иди, работай! Чтобы через месяц все было готово!» Я очень благодарен ему за те слова.

Через месяц мы сделали концепцию. Ярослав Иванович сам сидел за компьютером, правил первые бюджеты. Для LSE это был первый (и, как позже оказалось, единственный ) 20-летний такой проект и там он осуществился тоже во многом благодаря поддержке первых лиц и особенно Ричарда Лэйарда. Они очень хотели помочь России создать новый университет, новую академическую культуру. Никто силой их не заставлял, никаких особых денег они от этого не получали. Для них это было просто возмещение затрат в ходе академического сотрудничества. Это был чисто академический проект, инициатива, идущая снизу, от профессоров  и университетских менеджеров. 

Чуть позже пришло время набирать студентов, и это было сложно, хотя все в Вышке нам помогали. Это ведь был 97 год, никакого болонского процесса, ничего этого не было. А тут тебе два диплома и слова какие-то непонятные. Мы и сами не очень понимали, как себя подавать, чтобы это не выглядело дешево. Пришли 37 человек на первый курс. Некоторые без английского языка. С преподавателями было еще тяжелее. Англичане (из LSE) сидели в комиссии по отбору и вели себя так, как они вели бы себя во время отбора преподавателей для Лондонской школы. Иногда кандидаты, которые приходили к нам, не всегда были готовы продемонстрировать знание предмета и даже знание английского языка. Но каким-то образом мы набрали необходимое количество компетентных по международным меркам людей и начали работу.

Из первого набора студентов  до выпуска  дошли 13 человек. В первый год мы попали в очень сложную ситуацию из-за недопонимания с англичанами. Они твердили нам: «Никаких натаскиваний, никаких вопросов о том, как сдать экзамен. Ребят надо увлечь экономикой!» И нам казалось это очень правильным. И вдруг весной  мы осознали, что прошло полгода, а мы еще не брались за подготовку наших студентов собственно к международным экзаменам, которые им уже очень скоро предстояло сдавать и которые по формату отличались от того, что было в российских вузах. И был провал. В первый год только 40% сдали математику. Пришло  письмо от коллег из LSE, мол, ребята, если на второй год будут такие результаты, мы не сможем продолжать сотрудничество. Нам срочно пришлось вносить изменения в наш учебный процесс и увязывать формат внутренних экзаменов  с форматом международных. Ведь у них важно не то, как ты отвечаешь на  тесты, а то, как ты решаешь задачки, кейсы. Постепенно, шаг за шагом, с помощью все тех же англичан, мы набирались опыта, а когда выпустили первых 13 ребят в 2001 году, и мы, и окружающие поняли — программа двух дипломов возможна.

Сейчас у МИЭФ, спустя 20 лет, около 1000 студентов и  более 1500 выпускников  бакалавриата и магистратуры, которые учатся и работают в 88 городах 35 стран всех континентов.