По календарю майя ожидается конец света
Кирилл Сорвин, доцент факультета социальных наук, — о пиаре этого «проекта» в медиа
Действительно, это был год ожидавшегося конца света. Об этом говорили с экранов телевизоров, писали газеты, и уж конечно, подобными «прогнозами» пестрил интернет. Эти явления, в частности, были исследованы в выполненной под моим руководством дипломной работе нашей выпускницы Вероники Татариновой.
Говоря о «феномене 2012 года», надо помнить, что эсхатологическое сознание является практически универсальным элементом любого религиозного сознания вообще. По мнению многих философов, религия начинается там и тогда, когда окружающий человека мир перестает восприниматься в качестве чего-то вечного и начинает рассматриваться как преходящий этап в бытии некоей высшей реальности. Более того, представление о начале мира коренится в самой логике нашего мышления, испытывающего явный дискомфорт, когда позади него оказывается уходящая в никуда «бездна времен». Неслучайно и современная научная космология так ухватилась за концепцию «Большого взрыва». Однако все, что имеет начало, должно иметь и конец.
Для религиозной эсхатологии характерно весьма специфическое отношение к концу света — ожидание его связано не только со страхом и ужасом, но и с надеждой на переход в иное (причем, чаще всего в лучшее) состояние. Говоря в терминах психоанализа, мы получаем здесь некий «садомазохистский комплекс», где переплетаются страх и радостная надежда, что делает его особенно устойчивым и адекватным для людей определенного психического склада. Наконец, именно в религиозной эсхатологии конец света никогда не имеет четкой даты, что также вполне логично: помимо опасности чисто фактического опровержения, появление такой даты сделало бы это событие слишком «земным». Вот здесь как раз и появляется ниша для внерелигиозных спекуляций на эту тему.
Важнейшая особенность «феномена 2012 года» состояла как раз в том, что в одном древнем религиозном учении была якобы найдена «точная дата» конца света, да еще и сопровождавшаяся некими астрономическими и астрологическими выкладками. При этом, как оказалось, сам пик популярности этой темы пришелся не на 2012 год, а случился на 2–4 года раньше, и этот период почти совпадает с развертывавшимся мировым кризисом. И неслучайно для многих людей, активно интересовавшихся данным явлением, оно воспринималось не только как «закономерное наказание», но и как «долгожданное избавление» от несправедливостей этого мира.
Но неожиданнее всего было то, что клубы и интернет-сообщества, занимавшиеся изучением культуры и истории майя, оказались не причастны как к появлению, так и к распространению у нас данного мифа. Как раз напротив, большинство из знатоков майянской культуры относились весьма критически к подобным утверждениям. Корни же этой «новой мифологии» уходили в эзотерическоие сообщества, никак не связанные с религией майя, но зато активно «продающих» свою популярность в виртуальном мире.
Интересно также, что по мере движения 2012 года к своему завершению «майянская тема» начинала терять свою популярность, чего, однако, нельзя сказать об эсхатологической проблематике в целом. Место предсказаний древних жителей Южной Америки стали постепенно занимать шумерские мифы, связывавшие конец света с вымышленной планетой Нибиру, приближение которой к Земле также стало описываться блогерами в почти беллетристических тонах. Так что и общий интерес к эсхатологии никуда не исчез и после прохождения критической даты.
Резюмируя, можно сказать, что 2012 год не породил принципиально новых ожиданий, однако именно в этот год в силу ряда обстоятельств эти ожидания были обнажены и обнаружены в их масштабности.
Мнение экспертов не является выражением позиции университета