Алексей Алексеевич Макаров:

Братислава

Мое первое знакомство с Братиславой пришлось на 1978 год — год десятилетия Пражской весны. В то время в Московском государственном университете, где я учился на механико-математическом факультете, было заведено отправлять лучших студентов на месяц на летние научные практики в социалистические страны. Мы попали в Прагу и Братиславу и в течение месяца там гуляли, знакомились, слушали лекции. Группа из 20 студентов приехала со своими научными руководителями, с учебной программой, а заодно с целью посмотреть, как люди живут. Точно так же мы принимали студентов из этих стран у себя. Надо сказать, подобные ознакомительные практики в то время являли собой колоссальное благо, так как выезд за пределы Союза, даже к соседям по соцлагерю, был крайне ограничен, его рассматривали как одно из самых значимых поощрений за успехи в работе. Получение загранпаспорта и разрешения на выезд занимало много месяцев.

Основным местом нашей практики был Карлов университет в Праге, где мы провели три недели, затем Университет Братиславы. После величественной, имперской, готической и в то же время просторной Праги с ее огромными зелеными пространствами — холмом Петршин, Оленьим оврагом на подступах к Градчанам, парком им. Юлиуса Фучика — Братислава показалась маленькой, провинциальной, но по-своему дружественной и уютной. Исторический центр города там можно обойти пешком за несколько часов, в нем невозможно заблудиться! К тому же на главной площади на видном месте располагался магазин советской книги, который стал для нас постоянным центром притяжения. Хорошие книги в московских магазинах были большой редкостью, а здесь от них ломились прилавки. Обилие русских книг, по всей вероятности, должно было способствовать сближению культур и пропаганде преимуществ социалистического строя.

Разумеется, зарубежная студенческая практика сыграла свою роль в том, что ровно через десять лет я опять оказался в Братиславе, на этот раз с важным научным поручением. К тому времени я успел окончить факультет, поступить в аспирантуру, поработать в комитете комсомола МГУ заведующим учебно-научным отделом, стать научным сотрудником Института механики МГУ и защитить кандидатскую диссертацию. Тут надо сделать маленькое отступление, без которого будет непонятно, что тогда происходило. Была эпоха Горбачева, когда руководство страны осознало, что советская наука, мягко говоря, не слишком эффективна. И надо что-то делать для того, чтобы вывести ее хотя бы на скромный международный уровень. Была принята государственная программа комплексного научно-технического сотрудничества стран — членов СЭВ. Суть ее заключалась в том, что российские научные организации получали заметное дополнительное финансирование, если не просто выполняли работы по научным договорам и программам, а еще и сотрудничали с зарубежными институциями. И руководство моего института решило, что необходимо наладить такое научно-техническое сотрудничество.

Прочных международных научных связей у Института механики в то время было мало, и они носили довольно специфический характер. Это связано с тем, что основным заказчиком института выступало Министерство обороны и связанные с ним предприятия. Большинство научных тем были закрытые, институт закрытый, открытых публикаций — совсем немного. Этот институт никто не знал за рубежом просто в силу характера его деятельности. По-видимому, именно этим можно объяснить довольно странное решение руководства института: отправить меня за рубеж по принципу «поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Принести надо было договор между Московским государственным университетом и каким-нибудь крупным, значимым подразделением в Чехословакии. Например, с Чехословацкой академией наук или каким-либо институтом. Так как я представлял Институт механики, хотя никогда не был, собственно говоря, механиком, командировали меня по «механической» линии. В институте я занимался автоматизацией научных экспериментов, то есть знал, как снять экспериментальные данные, как их записать и затем обработать на компьютере. А это была та самая эра, когда в экспериментальные исследования постепенно начали входить компьютеры. Персональных компьютеров на столах сотрудников еще не было, но уже предпринимались попытки присоединить вычислительные машины размером с одежный шкаф (СМ ЭВМ) к экспериментальным установкам и тем самым существенно повысить эффективность и информативность экспериментальных исследований. Ровно этим я и занимался в то время.

Было понятно, что командировка займет не два-три дня, а по меньшей мере месяц. Чтобы было время пообщаться с иностранными коллегами, посетить научные институты и подразделения в разных частях Чехословакии. Вся эта программа была замечательно придумана, но совершенно неосуществима в реалиях Советского Союза. Можно было командировать сотрудника на международную конференцию, но вот отправить с неопределенными целями за неопределенным результатом, да еще и выделить на это бюджетные деньги — нет. Как же при таких вводных данных организовать поездку? И тогда в довесок к научному заданию на меня взвалили тридцать человек студентов и руководство международным студенческим строительным отрядом. К этому надо добавить, что никакого отношения к этому движению я никогда не имел, всегда избегал такой обязанности и такого способа зарабатывать деньги. Тем не менее мне вручили вот этот самый отряд. Главный мотив был такой: едут они надолго, времени хватит, чтобы найти партнеров и заключить с ними договор. Таким образом, в Братиславе мне приходилось работать на стройке и одновременно контролировать студентов, у которых была масса собственных интересов — дискотек, пьянок, международных дружб и прочее, прочее. Половину рабочего дня я в спецовке руководил работой на стройплощадке, затем переодевался в костюм и шел встречаться с учеными.

В дополнение к отряду дали мне рекомендательные письма к вице-президенту Словацкой академии наук. Собственно говоря, общая академия наук была Чехословацкая, которая включала в себя соответствующие отделения. То есть академия в Братиславе называлась Словацкой, у нее был свой президент, вице-президент, но при этом она была частью Чехословацкой академии наук. Президентом в то время был австриец, что, конечно же, раздражало местных академиков, с которыми мне довелось встречаться. Иногда в столовой, где мы перекусывали, они ехидно замечали: «Там, за соседним столом, сидит наш президент. А почему это он по-немецки говорит?» Сам я в то время мог объясняться на смеси чешского и словацкого — это разные языки, и слова произносятся в них по-разному, но как-то я с этим справлялся.

Надо сказать, что поездка в конечном итоге увенчалась успехом. Во-первых, в стройотряде никто не покалечился и не сбежал, все остались живы, здоровы и счастливы. Но главное — я действительно привез международный договор с Институтом материалов и механики машин в области усталостной долговечности материалов. Этот документ и позволил мне в последующие годы ездить в Братиславу на вполне легальной, понятной, официальной основе в рамках международного сотрудничества. Получив возможность выезжать на конференции, рабочие встречи и совещания, до конца 1991 года я уже регулярно бывал в Братиславе по служебным делам.

Наука и сотрудничество

С научной жизнью Словакии — во всяком случае, по интересующему меня профилю — мне пришлось ознакомиться всесторонне, потому что побывать довелось во многих подразделениях и институтах и беседовать с самыми разными людьми. Научная жизнь там была устроена достаточно специфично. Если мы говорим о естественных науках — физике, механике, математике, химии, — то научная среда была русскоязычной. Приходишь и видишь те же самые книжки на русском языке, которые стоят на таких же полках в наших институтах. И это неудивительно. Напомню, что в странах СЭВ первым иностранным языком был русский, поэтому чешские и словацкие дети в школах учили русский язык точно так же, как и в других соцстранах. Все неплохо говорили на русском языке, а я сносно изъяснялся на словацком, и никаких трудностей в общении у нас не возникало. Можно сказать, что мне сопутствовало везение в тот момент, хотя правительство Чехословакии уже брало другой курс — на двуязычную науку. Мы искали научные связи в дружественных нам странах, а они смотрели в другую сторону — на Запад.

Словацкая академия наук вела научные исследования по нескольким направлениям. Одно из них я уже отметил — это механика. Была неплохая специализация по лазерной физике, информатике. В чем состояло различие между нами? В наследии, которое Россия получила от советской науки, было много фундаментальных исследований, оторванных от реальной жизни. Их наука пыталась решать реальные проблемы и отвечать на практические запросы. Все было предметно, конкретно, и это очень чувствовалось. Надо сказать, что чехословацкое машиностроение в те годы заметно опережало российское. Напомню, что локомотивы и подвижной состав СССР тогда закупал в Чехословакии. И трамваи там же закупались, и грузовики «Татра», которые работали в нашей горной промышленности. Да что там — они и сейчас продолжают работать. Работал очень неплохой автомобильный завод «Шкода». Торговые марки «Татра» и «Шкода», подвижной железнодорожный состав были на хорошем международном уровне.

Институт материалов и механики машин представлял собой современный институт, и меня покорило, что у моих коллег, с которыми я работал по договору, к тому времени были книжки, изданные в «Шпрингере» и «Эльзевире» на английском языке. Книги, признанные на мировом уровне. Кроме нас словаки активно сотрудничали с японцами в области машиностроения, а японцы в то время были впереди планеты всей в этой сфере. И все-таки мы тоже представляли определенный интерес, потому что опыта обработки данных на компьютере практически не было ни у кого. Не было компьютеров, непосредственно встроенных в оборудование.

Была аналоговая измерительная база, велись эксперименты, но обрабатывались полученные данные в середине и конце 1980-х практически вручную. И этот процесс занимал много времени, требовал отдельных человеческих ресурсов. Услуги и направления автоматизации научного эксперимента — вот что было крайне актуально и важно. Ведь необходимо сразу, мгновенно записывать данные на компьютер, чтобы программа тут же все обсчитала и обработала. Разумеется, мне очень помогала моя вероятностно-статистическая специализация, позволяющая использовать математические модели для описания экспериментальных данных, контролировать ошибки измерений, правильно планировать сам эксперимент.

С развалом Советского Союза наша программа сотрудничества была прервана по причинам, от нас не зависящим. Те же самые процессы шли и в Чехословакии: Чехия со Словакией потихонечку расходились. Если говорить именно о Братиславе, наши связи постепенно сходили на нет. Я не зря упомянул о том, что словаки в то время ориентировались на работу с западными партнерами, на интеграцию в западное пространство. А в суровые 90-е годы нам стало не до научных поездок, потому что резко сократилось все финансирование науки. Позволить себе роскошь ездить, работать, общаться и дружить становилось все сложнее. Да и у меня уже была пара маленьких детей, что тоже накладывало определенные ограничения. Но все-таки четыре или пять лет мы продолжали дружно работать с коллегами из Братиславы.

Перекресток миров

Теперь немного о самой Братиславе. Город по нынешним российским меркам не считается крупным туристическим центром. По моему мнению, напрасно, потому что расположен он уникально. Эта столица находится на границе трех государств — Словакии, Венгрии и Австрии. До середины 30-х годов прошлого века из Братиславы в Вену ходил трамвайчик, ведь между ними около шестидесяти километров. Поездка на трамвае в Вену занимала не более часа. История Братиславы насчитывает два тысячелетия. Первые поселения на этой территории — это лагеря римских легионов. До сих пор замок Девин, расположенный в черте города, остается уникальным символом Словакии, а в прошлом — это военная крепость, пограничная база Римской империи. Очень красивый (правда, разрушенный) старинный замок, стоящий на высокой скале, что на стрелке, где Морава впадает в Дунай. Все это в восьми километрах от центра города, который Дунай делит на две части.

Старая Братислава хорошо сохранилась благодаря некоторым прискорбным фактам. Когда немцы оккупировали Чехословакию, чехи выступили против немцев, а словаки были союзниками Германии во Второй мировой войне. И не просто союзниками, а рьяными: из словаков в том числе формировались полки СС. Поэтому война никак не затронула этот город, и немцы не пытались его разрушить. Стремительное наступление советских войск не затронуло центра столицы Словакии и сохранило старый город в первозданном виде. На холме Славин есть кладбище советских воинов-освободителей с мемориалом, оно довольно обширно. Транзит советских войск в конце войны и после нее проходил через Братиславу, по железнодорожному мосту через Дунай, построенному на скорую руку советскими войсками.

Город долгое время не имел самостоятельного значения, если смотреть на вещи в их исторической перспективе. Его расцвет пришелся на ту пору, когда Словакия входила в Австро-Венгерскую империю. Исторический старый центр невелик, как и сам город. Основная часть Братиславы не насчитывает и полумиллиона человек. С пригородами, наверное, будет чуть больше. Город уютный, очень домашний, и эта домашность сказалась в советской уже истории. Говорят, что диссиденты, которые вынуждены были под давлением покидать СССР, в 90-е годы перебирались поближе к родине и любили селиться в Братиславе — она во многом напоминала им наши российские города.

С Братиславой связана у меня и самая забавная историческая экскурсия, в которой указкой «экскурсовода» служило дуло автомата. В очередной раз приехав в этот город, я решил показать одному из своих коллег замок Девин. А он стоит буквально на границе с Австрией, там, где река Морава втекает в Дунай. То есть вдоль реки тянется распаханная пограничная полоса, колючая проволока, погранзастава — и тут же от нее начинается подъем на скалу к замку. Мы потащились туда с коллегой в будний день, в проливной дождь и, вероятно, выглядели очень странно и подозрительно. Когда мы начали подниматься к замку, вслед за нами вдруг устремился пограничник с автоматом и овчаркой. Догнать нас ему оказалось непросто: мы были налегке, а он — в полном вооружении. Тем не менее он упорно следовал за нами. Надо пояснить, зачем он за нами пошел.

Там было одно из типичных мест, где всевозможные мигранты из третьих стран пытались перебраться через Мораву или Дунай в Австрию, которая не возвращала беженцев. Догнав нас у самой вершины, пограничник тщательно изучил наши документы и успокоился, поняв, что мы русские. Мы разговорились. Пограничник после тяжелого подъема под дождем решил, что лучше ему вместе с нами укрыться в музее. А так как делать ему было нечего, он предложил провести экскурсию. И все было бы замечательно, да только вместо указки, как я уже сказал, он использовал дуло автомата. Вот такая получилась удивительная экскурсия по замку Девин.

Что интересного в самой Братиславе? Это преимущественно католический город, и здесь неплохо сохранились старые католические храмы. Хотя в сравнении с пражскими по своему внешнему убранству они кажутся чрезвычайно бедными и простыми. С историей Братиславы связаны и некоторые значимые исторические события. В частности, эрцгерцог Фердинанд, из-за убийства которого началась Первая мировая война, именно в Братиславе нашел свою возлюбленную и венчался с ней. Очень хорошо сохранился королевский дворец, который стоит на высоком холме. Он не слишком древний — это вторая половина XVIII — начало XIX века. С него открываются прекрасные виды, в том числе и на сопредельные страны — Венгрию и Австрию. Более того, говорят, что в хорошую погоду оттуда видно Вену. Сам я не видел, врать не буду.

Симпатична не только старая, но и новая Братислава. Честно могу сказать: это то место, где я пристрастился к публичным баням. Они в Братиславе оказались настолько современными, комфортными, удобными и демократичными, что в каждый свой приезд я шел в баню. Но, конечно же, в первую очередь нас поразили книжные магазины. Когда мы ездили в Братиславу, всегда возвращались с увесистой кипой тех русских книжек, которые в Москве и во всем СССР купить было невозможно. А вот на территории Словакии — пожалуйста.

Из прошлого в будущее

Спустя почти тридцать лет мне трудно сегодня оценивать уровень научных исследований в Словакии и то, насколько они могут быть интересны для российских ученых и специалистов. В моем представлении Словакия — небольшая страна без раздутых международных амбиций. Но, слегка перефразируя всемирно известного нигерийского писателя А. Тутуолу, можно сказать: «Любая, даже самая малюсенькая страна не слишком мала, чтобы помогать другим». Словацкий опыт помогает понять, как налаживать нормальную жизнь людей, управление государством и его экономикой, образование и медицину. По многим ключевым международным рейтингам Словакия заметно обошла большинство стран бывшего постсоветского пространства. Столица ее — уютный симпатичный город с древней историей, без навязчивых туристических толп и потоков. Здесь хорошо работать, хорошо отдыхать от суеты многолюдья, окунаться в спокойную провинциальную европейскую жизнь, впитавшую в себя различные культуры, но не утратившую национального своеобразия.