Евгений Григорьевич Ясин:

Одесса

Город Одесса — это моя родина. Я там родился и прожил первые семь лет жизни. Через два месяца после моего семилетия началась война, и мы с мамой уехали из Одессы в эвакуацию. Сначала мы жили в Акмолинске, который сейчас называется Астаной, потом был Верхний Уфалей, потом станция Лозовая, а потом я вернулся в Одессу, где не был три года. Это был уже 1944 год, мне было 10 лет, так что в школу я пошел, начал получать образование не в Одессе, а в эвакуации.

Когда я покидал Одессу, я даже не понимал своим детским сознанием, насколько прекрасен этот город. А вот когда вернулся, повзрослел, начал понимать это гораздо лучше и хочу об этом рассказать, поделиться своими впечатлениями об этом городе. Очень сильное воспоминание относится, по-моему, к 1945 году, когда мне было уже 11 лет. Было это вскоре после окончания войны. Стоял теплый день, я собрался и пошел к оперному театру. Я и сейчас считаю его по архитектуре самым красивым оперным театром в мире.

На солнечной стороне там росло субтропическое дерево, такое развесистое, с кривыми ветками. Я забрался с книжкой на ветки, хотел эту книжку почитать, но не мог — сидел и смотрел, любовался городом. С одной стороны — Оперный театр, с другой — огромный зеленый газон, а вдали виднеются городская дума и море. Я забрался на дерево, чтобы читать, но все время вертел головой и, может быть даже не вполне понимая это, получал громадное удовольствие от того, что видел. Потому что это была большая красота. Тогда мне казалось, что пришел я туда издалека, хотя сейчас понимаю, что от моего дома до этого места было недалеко — всего 20-25 минут ходьбы. Тогда город мне казался огромным, а теперь я понимаю, что самая его красивая, самая благополучная часть не так уж и велика.

Если начинать от моря, то видишь обрывистый берег и расположенный под этим берегом порт. С одной стороны — Пересыпь, с другой стороны — Фонтаны, а над портом находится Приморский бульвар. В свое время он назывался Николаевским бульваром, потом стал бульваром Фельдмана — был какой-то большой революционер Александр Фельдман. А уже после войны бульвар стал просто Приморским. Если дальше вы идете от моря — там подряд замечательные улицы: Пушкинская, Ришельевская, Екатерининская, а еще дальше — нужно чуть-чуть пройти по Дерибасовской — будет улица Преображенская. Вот это и есть основа старого центра. Эти улицы уходят параллельно к вокзалу, и я считаю, что это самое красивое место в Одессе. Продолжается оно до улицы Базарной. Вернее, она раньше так называлась, а как сейчас называется эта улица, я не знаю. А за Базарной улицей идет греческий город, есть площадь, которая так и называется — Греческая. Этот район имеет такое наименование, потому что первая массовая застройка Одессы связана с греческой общиной. Да и сам тип города здесь такой: двухэтажные дома, замкнутые дворики... Качество города в этой части немножко падает. Греческая площадь сейчас перестроена, заметно испорчена, но в каком-то смысле она тоже центр.

И вот эти улицы идут дальше и выходят к вокзалу, к Куликову Полю. В другую сторону идет улица Мясоедовская, которая ведет на Молдаванку. Все герои «Одесских рассказов» Исаака Бабеля связаны с этими местами. Кстати, в этих краях, по-моему на Старопортофранковской улице, жил мой друг Михаил Михайлович Жванецкий. Его детство прошло на этой улице, школа здесь находилась. Одесса — очень красивый, замечательный город. Именно таким он сохранился у меня в памяти, таким я его считаю и сейчас.

Я очень люблю архитектуру. Мне нравится изучать города, памятные места в них, и во многом, я думаю, все это возникло под влиянием Одессы. Потому что в той части города, которую я описываю, — там все так строилось, чтобы это было красиво, чтобы это было элегантно. И так оно и осталось, в ней уже ничего не переделывали, хотя и пытались. Например, было какое-то большое строительство на морском вокзале, не слишком удачное. Но тот район, о котором я рассказываю, бесконечно хорош. Когда вы идете по Пушкинской, там есть замечательное здание гостиницы, которая при царе называлась «Бристоль», а потом ее переименовали в гостиницу «Красная». Я там был в 2015 году, когда праздновали Всемирный день одессита, и эта гостиница снова стала «Бристолем». Я остановился в ней вместе со своей дочкой, и мы провели там несколько прекрасных дней.

А двумя годами ранее, в 2013-м, я был в городе вместе с моей семьей, а моя семья — это моя дочь, моя внучка Варя и я. Через дорогу от гостиницы «Бристоль» находится одесская филармония. Шикарный зал и вообще роскошное здание, одно из самых красивых не только в Одессе, но, думаю, и во всем мире, сделанное в таком венецианском стиле. Сейчас там филармония, но строили здание как биржу. Одесса была третьим по величине городом в России, не считая Варшавы, и там была очень интенсивная торговля, в том числе финансовый рынок. Поэтому в городе была построена эта знаменитая Одесская биржа. И там есть такой маленький дворик с кафе, который «передает лицо города». Вы заходите туда и чувствуете, что это и есть настоящая красота. И там моя внучка сказала: «Дедушка, можешь говорить, что я имею отношение к Одессе». Мне очень понравилось, что она почувствовала дух города.

А учился я в школе № 105 на улице Херсонской, которая тогда называлась улицей Пастера. Это тоже была очень хорошая улица. Она шла от центра и сама была центром, потому что рядом был украинский театр, а дальше — городская публичная библиотека, построенная архитектором Федором Нестурхом. Ее строительство было закончено в 1916 году. Потрясающее здание! Я приходил туда делать уроки, это было всего за два дома от школы. Можно было пройти дальше — и начиналось огромное здание медицинского института (в царское время там был университет). А если пойти в другую сторону, там была другая часть университета. Вот такое это было место. Напротив моей школы располагался дом, в котором когда-то жил Илья Мечников, будущий нобелевский лауреат в области физиологии и медицины. Из Одессы он уехал в Париж, к Пастеру. Одесса вообще дала много замечательных, великих людей. В 1952 году я окончил школу, и надо было решать, где и чему учиться. У меня не было никаких далеких планов, потому что я себя еще не изучил, не понял еще, чего хочу в жизни. А обстановка для того, чтобы получить приличное образование, была не очень подходящей: как раз готовилось выселение всех евреев в Биробиджан. Мне четко сказали, что в университет меня не примут, и тогда я решил, что пойду на архитектурный факультет в наш Инженерно-строительный институт. Я окончил школу с серебряной медалью. В институте успешно сдал экзамен по рисунку, и можно было считать, что я уже поступил. Но в это время было издано постановление о великих стройках коммунизма, в том числе о строительстве больших гидроэлектростанций. Естественно, наше начальство на это отреагировало, и наш Инженерно-строительный институт был перепрофилирован, переименован в Гидротехнический, а архитектурный факультет закрыли. Так что на архитектора мне поучиться не удалось. А вместо него открыли факультеты морской гидротехники и речной гидротехники. А рядом, в Институте инженеров морского флота, учился Михаил Жванецкий, наши институты разделял только кирпичный забор. Мой папа когда-то этот институт окончил.

И вместо архитектора я стал учиться на инженера. На самом деле люди обычно осознают свое призвание позже, не сразу после окончания школы. Например, я очень хотел пойти в университет на географический факультет, но не думаю, что, если бы все сложилось, как задумывалось, из меня получился бы хороший географ. Если говорить об уровне образования, которое тогда было в Одессе, надо начинать со школы. Учился я в прекрасной школе. Это была самая обычная школа, но в ней были прекрасные учителя. Я не знаю, откуда там взялся такой преподавательский состав, но он действительно был замечательным. Я хорошо помню прекрасную учительницу истории Елену Ивановну, которая учила нас в шестом классе. Именно благодаря ей я пристрастился к истории. Потом у нас была совершенно удивительная учительница литературы Зоя Борисовна Анисимова. Я наслаждался ее уроками. Когда я у нее учился, она была уже немолода, а в молодости она сама училась в Москве, ходила на выступления Маяковского в Политехнический музей — когда мы учились у нее, она нам об этом рассказывала. А про Мандельштама не говорила, не то было время. Она давала нам представление о русской классике, объясняла, что значат для всех нас Пушкин, Толстой, Гоголь и другие. Мне кажется, что благодаря ей я получил прекрасное представление о русской литературе. Кроме классиков она рассказывала о выдающихся писателях и поэтах советской эпохи, но, к сожалению, только о тех, чьи имена тогда можно было упоминать. Да и сама Одесса была богата замечательными писателями. Я очень любил и люблю сейчас Константина Паустовского. Паустовский — не одессит, он — киевлянин, но он приехал в Одессу и прожил там несколько лет. И в своих книгах изумительно описал Одессу, рассказал о тех людях, с кем там общался. Кстати, он передает свой разговор с Исааком Бабелем, который сказал о том, что в Одессе много моря, много солнца и там будут свои Мопассаны. «Разговор о Киплинге Бабель закончил неожиданными словами. Он произнес их, сняв очки, и от этого лицо его сразу сделалось беспомощным и добродушным. «У нас в Одессе, — сказал он, насмешливо поблескивая глазами, — не будет своих Киплингов. Мы мирные жизнелюбы. Но зато у нас будут свои Мопассаны. Потому что у нас много моря, солнца, красивых женщин и много пищи для размышлений. Мопассанов я вам гарантирую...» И действительно, именно в Одессе сформировалось то, что называли «Южной школой». Это было еще такое время, когда толковые люди концентрировались и большие события происходили не в провинциальных городах — а Одесса все-таки была провинциальным городом. Провинциальным, потому что у нее не было такого великого прошлого, как у Киева, да и промышленность оставалась сравнительно слабой: советская власть мало что там строила. Индустрия развивалась на Урале, в Поволжье, в Сибири.

Я отметил, что получил в одесской школе очень хорошее гуманитарное образование, но и техническое тоже было сильным. Я ведь учился в техническом вузе в Одессе, а когда приехал в Москву и стал учиться в Московском университете на экономическом факультете, у меня сложилось четкое впечатление, что мои профессора в Одессе были значительно сильнее. Казалось бы, парадокс: в большом, но все-таки провинциальном городе такой высокий уровень школьного и высшего образования. Откуда? Дело в том, что в Одессе была очень сильная интеллектуальная традиция, которая шла еще с дореволюционных времен и развивалась даже в период между мировыми войнами. Да и после войны был такой момент, который я застал, когда в Одессу приехало впервые или вернулось после перерыва очень много интеллигентных людей. Поэтому и сложилась замечательная профессура. Например, в нашем Водном институте преподавал профессор Марк Григорьевич Крейн — знаменитый, известный на весь мир математик. У нас рассказывали такую историю, что иностранцы, разговаривая между собой, удивлялись: какая же должна быть мощная интеллектуальная среда в этом городе, если в каком-то Водном институте работает сам Марк Крейн. В этом смысле там было действительно очень интересно жить и учиться, потому что этот интеллектуальный слой был представлен и в технических вузах, и в университете — я уж не говорю про консерваторию. Музыкальная культура в городе вообще была чрезвычайно высокая. И сама консерватория прекрасная, и Оперный театр, и великолепный был Театр оперетты, сразу после войны. Потом что-то произошло, Театр оперетты закрыли, а на его месте открыли Театр юного зрителя. Все это было еще до смерти Сталина. Прошло какое-то время — и стало ясно, что Театр юного зрителя городу, конечно, нужен, но представить себе, что Одесса может прожить без оперетты, просто иначе невозможно. Одесса сама по себе словно опереточный город — легкий, веселый. И потом Оперетту, к счастью, снова открыли, да и не могло быть иначе.

Если продолжать говорить об интеллектуальной и культурной среде города, не сосредоточиваясь только на институте, где я учился, то самым ярким местом, где концентрировалась культурная жизнь, был, безусловно, Оперный театр. Повторюсь, не только культурной, но и интеллектуальной тоже, потому что там собиралась необыкновенная, высокоинтеллектуальная публика. Одесская консерватория готовила блестящих музыкантов. Еще до войны в Одессе была знаменитая музыкальная школа имени Петра Соломоновича Столярского, которая существует и до сих пор. Сам Столярский, руководитель этой школы, любил хвастаться: «О! Вот эта школа имени мИнЕ». По-русски он говорил хуже, чем играл. Самые знаменитые музыканты окончили школу Столярского. Выпускники Одесской консерватории: Давид Ойстрах, Эмиль и Елизавета Гилельс, Натан Мильштейн, Бэла Руденко, мировая звезда современной оперы Мария Гулегина — да много и много других звезд учились в школе Столярского и в Одесской консерватории. Но там же учились и другие люди, которые, может быть, не сделали такую блестящую карьеру, но они создавали определенную среду, очень важную для города. Каждый раз, когда я бывал на концерте в филармонии, в ней всегда выступали блестящие музыканты и актеры и, что не менее важно, была исключительная публика. Никакие актеры не стеснялись приезжать в Одессу. Самый лучший, самый памятный спектакль, который я видел, — это был балет «Бахчисарайский фонтан» в Одесской опере. В тот вечер в этом балете блистали Галина Уланова и Майя Плисецкая, еще совсем молоденькая! Это даже трудно сейчас представить! Но я все это помню, потому что на меня это произвело невероятное впечатление.

Для меня интеллектуальная и культурная жизнь в городе были одинаково важны, они были неразрывны. Но все-таки моя интеллектуальная жизнь в основном проходила в моем институте и в общении с друзьями, с которыми я учился еще в школе, а потом они стали студентами университета и разных институтов. А примерно на третьем курсе я понял, что строительство — это не моя судьба, что мне нужно другое. Я все больше и больше стал увлекаться экономикой и после окончания института решил уехать в Москву, что и сделал.

С Одессой я долго сохранял профессиональные связи, потому что у меня были знакомые экономисты в существовавшем там Институте народного хозяйства, и я иногда читал там лекции. Затем в Одессе появился новый университет, где также был экономический факультет. Его основатели принадлежали к новому поколению постсоветской Украины, и меня часто звали туда читать лекции. Поскольку два этих вуза между собой конкурировали, ревновали меня друг к другу, то меня одновременно приглашали почитать лекции и туда, и туда. Но, к сожалению, разрыв в уровне преподавания экономики в Одессе и Москве, особенно в Высшей школе экономики, очень велик, сейчас там уровень намного ниже. И все-таки я не думаю, что интеллектуальная жизнь в Одессе может совсем иссякнуть.

Когда я там был в последний раз, то заходил в Дом ученых. Это еще одно невероятно красивое здание. Когда вы туда попадаете, у вас возникает ощущение, что вы попали в храм науки. Во времена моей юности там была очень насыщенная интеллектуальная жизнь. Когда я заходил туда потом, мне казалось, что она немного ослабла. Но я надеюсь, что это временно и что Одесса вновь будет славиться и красотой улиц и зданий, и блистательной культурной и интеллектуальной жизнью.